Волшебный цикл. Глава 1

Я с детства любила книжки и фильмы про магию. Если на экране показывали ведьм в остроконечных шляпах или решали все проблемы одним щелчком пальцев – я тут же прилипала к экрану. И книжки такие любила. Как и многие девчонки моего возраста хватала первый попавшийся прутик и махала им пока не уставало запястье. И была уверена, что во-он тот мячик, который хотела сдвинуть с места «магией» действительно сдвинулся. На миллиметр, немножечко, но сдвинулся. В 11 лет, конечно, ждала письмо. А потом была уверена, что оно *«просто потерялось»* и ждала на следующий год. И на другой. Чуть неуверенней, но не менее горячо – на третий. Много позже полу-шутливо говорила подругам, что проблема в том, что *в нашем городе не водятся совы* – вот и не долетело письмо.

Редкая девочка-подросток не гадала на суженого с подругами. И я не стала исключением. Я гадала, хотя так никого и не увидела ни во сне, ни в зеркале. Зато мы с одноклассницами хорошо провели время и посмеялись. Хотя, именно потому, что не получилось, я, наконец, впервые озвучила мысль, которая была довольно очевидна, но которую не хотелось признавать: магии не существует. Нельзя просто щёлкнуть пальцами и решить все проблемы.

*А жаль. Как было бы здорово, будь всё иначе*.

Но знание, что магия – лишь выдумка, не мешало мне её любить. Каждый новый год я пересматриваю фильмы про волшебство. И галстук в полоску из любимой франшизы, подаренный на день рожденья храню до сих пор. Даже если уже и не верю в то, что вижу на экране. Не верю, хотя порой и хочется.

Хочется, когда опаздываю куда-то, а я в пробке. Стою в битком забитом автобусе, зажатая между грузной тёткой и вертлявым подростком и думаю – ох, как здорово было бы открыть окно и вылететь на свежий воздух. Сесть на ковер-самолет или метлу и полететь куда мне надо.

Хочется, когда дома не убрано, делать что-то очень лень и в тягость, но надо. А как здорово было бы, если бы сделала жест рукой, шепнула бы какую-то тарабарщину и всё заблестело чистотой, встало на свои места, само себя сложило или погладило?

Хочется, когда не кажешься себе красивой, не чуточки. Потому что симпатичные парни не зовут на свиданья, а интересна я, кажется, только престарелым извра… *иностранцам* из сети и соседскому псу, который виляет хвост при виде меня и радостно тявкает. А вот была бы магия, погадала бы на суженого – но по-настоящему. Или сделала бы себя неотразимой, самой красивой. И волосы погуще, и грудь побольше и повыше и фигура, в общем…

Но только всё это просто глупые мечты. В реальности у меня есть только съемная квартирка размером со скворечник, университет и подработка в магазине. Родители остались дома, в нашем провинциальном городишке, как и друг детства, который когда-то в шутку говорил, что мы с ним поженимся. Вот его я и считаю, кажется, единственным, кому я была когда-то интересна. Страшно думать, что бывший одноклассник может быть моим единственным шансом даже после того, как я перебралась в город, но, что-то мне подсказывает, так оно может и обернуться.

День рожденья у меня наступит ровно через пять минут. Ещё один год пролетел. Ещё одно желание, которое в этот раз я доверю одной единственной свечке – на кексике. На торт или много свечей решила не тратиться – всё равно встречаю одна, да и стипендия у меня небольшая. Вот вечерком, с подружками, может и разорюсь на торт, а пока…

Какое желание загадать? Глупо, конечно, тратить его на такое ребячество, но раз уж я верю в само то, что задувание свечи может осуществить мечту, почему бы и не загадать то, что загадывала в 11, в 12 и, пусть и краснея, в 17 тоже? Я взрослая и буду делать что хочу! Пусть даже на минуту в жизни наивно поверю в магию и загадаю…

– Хочу быть волшебницей! – говорю я и на короткую секунду возвращаюсь в свои 11. Потом приходит спокойное тихое разочарование. Я знала, что будет именно так, что ничего не сбудется – *конечно же не сбудется!* – но от этого маленького хулиганства мне стало тепло и я не жалею.


А потом я слышу стук в окно. Успеваю удивиться – ведь я живу на пятом этаже, и дотянуться до моих стёкол снаружи смогла бы разве что Годзилла. «Годзилл не существует», – додумываю я машинально, отдергивая занавески. И вижу на внешнем подоконнике *большого чёрного ворона*. Сначала нервно посмеиваюсь, успокаивая себя – подумаешь, всего лишь птица. Но уже через секунду замираю. Во-первых, ворон смотрит прямо на меня, глаза в глаза. Во-вторых, увидев, что его заметили, он деловито наклоняется к окну и трижды стучит клювом – не клюет что-то налипшее, а именно что стучит, словно просит, чтобы его впустили. А в-третьих, к его лапе привязан конверт.

И мое сердце пропускает удар.

Я сижу в кафе и думаю, что всё происходящее – чей-то розыгрыш. Правда зачем этому «кому-то» было так заморачиваться, находить ручного ворона, писать мне целое письмо, скреплённое сургучной печатью, я не понимаю – и теряюсь в догадках. Знаю только одно, шутка слишком удачная, чтобы хотя бы не попытаться узнать, кто её затеял. Потому что подгадать так ко времени и в первую минуту нового года моей жизни отправить мне письмо, содержание которого, вкратце, означало, что я – волшебница… Надо было постараться.

Я рассматриваю письмо. Пергамент и изумрудные буквы. Если принюхаться, всё еще есть запах чернил. В век принтеров рукописный текст – редкость, а настоящие жидкие чернила и настолько аккуратный, каллиграфический почерк и подавно. Пальцы скользят по надписи «встретимся в кафе «Мечта» в 14:00 и вы узнаете больше».

Сейчас без пяти 14:00 и, внезапно, мне приходит в голову, что это всё мошенники, меня кто-то на что-то пытается «развести», а я, глупая, взяла и клюнула. Паника нарастает, и мне начинает казаться, что я зря пришла, но я не успеваю принять решения уйти.

Открывается входная дверь и в кафе входит самый красивый мужчина в моей жизни.

Такие вообще бывают? Вот такие, как он – под два метра ростом, с длинными – ниже плеч – черными волосами, как из рекламы Лореаль Париж, мускулистый, как из боевиков моего детства, и с настолько синими глазами, как будто у него вместо радужек – океан с рекламного плаката дорогого курорта на Мальдивах. И загар у него очень мальдивский – яркий, бронзовый. А бородка как у… *Чёрт, не только бородка!* Кажется, он *весь* похож на молодого Джейсона Момоа. Только ещё симпатичнее – если такое вообще возможно. Но вот, судя по всему – да, очень даже возможно. Интересно, откуда он? Такие в моем городке точно не водятся. Такие – слишком красивые, чтобы существовать в реальности.

*А еще у него на плече сидит тот самый ворон*.

Пока я размышляла, «Джейсон Момоа» с самыми синими в мире глазами двинулся… ко мне. Кажется, я точно сплю.


Я щипаю себя уже раз десятый. Потому что то, что он говорит не укладывается в голове. Он повторяет то, что написано в письме. Про то, что я – волшебница. Настоящая. Про то, что таких, как я – много. Что это все – на самом деле. Что нас, расположенных к волшебству молодых людей, находят по всему миру, чтобы отправить в университет магов, где мы сможем научиться колдовать по-настоящему!

Я проговариваю это у себя в голове и понимаю, что это всё – полный бред. Не бывает никакой магии. И «университета магов» быть не может тоже. И я… Я ведь просто я! Ничего даже мало-мальски волшебного со мной не случалось!

А потом он просит вспомнить все те случаи, когда в жизни всё складывалось совсем не так, как я планировала, но выходило куда лучше, чем я хотела. Про то, как мои обидчики, словно волей судьбы, получали по заслугам – всякий раз, если мне делали плохо, работала «карма». Про то, как после каждой большой беды обязательно происходило что-то неизменно хорошее. И я вспоминаю. Так и было. Только это ничего не значит! Разве так бывает не у всех? Разве это что-то объясняет? Разве… разве… Чёрт, я не могу думать, когда он *так* смотрит!

Я отвожу глаза – куда угодно, чтобы слишком долго не вглядываться в эти сумасшедшие радужки цвета морской волны. На потолке, в углу мне подмигивает камера наблюдения и меня озаряет. Это все наверняка реалити-шоу! Вот оно – объяснение. Об этом я ему тут же заявляю.

И тут мне становится обидно. Я ведь хочу верить! *Хочу!* И чувствую, как будто моими мечтами манипулируют. Как будто кто-то подсмотрел куда-то в самую глубину моей души, раскопал самое сокровенное желание и теперь делает из него посмешище. Да ещё и использует для этого самого красивого мужчину из всех, которые мне встречались в жизни. Это слишком… подло. Обида жжёт меня изнутри, я чувствую, что в голосе начинают звенеть слёзы. И я вновь начинаю думать о том, чтобы сбежать. Но не успеваю додумать эту мысль.

Он смеётся. Говорит, что не удивлен. Что новички обычно предполагают обман, мошенничество или розыгрыш. Ведь взрослым так сложно поверить в магию. Что было бы куда легче, набирай Магический Совет нас на учёбу, как набирали в книжках Роулинг – лет в 11, в возрасте, когда вера в волшебство сильнее всего. Но только отрывать от школы и обеспокоенных родителей малых детей и везти их черти куда изучать колдовские премудрости – чревато. И бывает так только в попсовых франшизах. А в жизни, чтобы магия сформировалась, нужен характер – зрелый, устойчивый. И колдовать надо учиться уже более-менее разбираясь в том, как утроен мир. Умея банально грамотно писать и читать. Да и лишние разборки с не находящими себе места мамашами и папашами магическому сообществу совсем не нужны. Поэтому и приходится набирать таких вот неверящих, упрямых, скептичных – взрослых. Но да это ничего. На этот счёт у университета есть процедура.

Он протягивает руку. Говорит, что может показать. Что лучше один раз увидеть, чем сотню раз услышать – и две сотни раз поспорить. И улыбается. Я мешкаю, но перед этим взглядом устоять решительно невозможно. Да и перед искушением коснуться его. Это – как коснуться мечты. Слишком уж он хорош. А этот голос – глубокий, чуть рычащий баритон… И я дотрагиваюсь.

Его рука горячее моей и это – чистейшее удовольствие. Как завороженная я смотрю на то, как тонет моя, кажущаяся теперь такой маленькой ладошка, в его сильной смуглой «лапе». И вполуха слушаю его инструкции, не в силах перестать концентрироваться на жаре его кожи. Он просит не бояться. Предупреждает, что его дар своеобразен и твердит раз за разом – мне не стоит смущаться. Объясняет, что показать по-другому у него не выйдет: его магия особенная. У всех нас она разная, а его – пикантная. «Инкубная». И мне не нужно воспринимать все, что я увижу превратно. Не нужно думать, что он пытается меня совратить, что он домогается – это просто демонстрация. Я не успеваю испугаться и вдуматься в то, что это значит. Крупная мужская ладонь на ощупь слишком приятна, её тепло обволакивает и успокаивает, и я замираю, как кролик перед удавом. И послушно, по команде, закрываю глаза.

Поначалу ничего не меняется. А потом меня кружит цветастым ураганом, мир переворачивается вверх тормашками и я словно падаю куда-то. Всплеск – и я оказываюсь в самом красивом месте на земле.


Закатное солнце окрашивает небо в розовые и персиковые тона. Я стою в воде, а на берегу справа и слева – пальмы и другие тропические деревья. Вокруг буйство зелени, а среди сочной листвы и зарослей кустарников – сотни крупных разноцветных цветов. Воздух здесь тёплый, медовый. Ступнями я ощущаю уже не подошвы своих спортивных кроссовок, а мелкий влажный песок. Гляжу вниз и со смущением понимаю, что я в купальнике. Успеваю отметить, что он мне идёт – яркие бретельки на непривычно загорелой коже. А затем поднимаю глаза. С живописной скалы с шумом мчат волны – а под водопадом, подставив лицо потоку, стоит он. Такой же до дрожи в коленках привлекательный, как сейчас, но немного другой. Его видно по пояс и всё, что видно… Я зажмуриваюсь, понимая, в чём именно разница: он обнажён. По крайней мере верхняя его часть. И это – слишком красиво. Куда лучше, чем всё это место. До меня начинает доходить, что он понимал под «совращением». *Само это тело – совращение в чистом виде*.

Я слышу его голос. Он объясняет, что суть его магии – в соблазне. Что таков его дар и показать мне по-другому он просто не может. Что я могу прервать видение когда пожелаю, когда поверю в то, что увиденное мной – волшебство. А я не знаю, что мне думать и во что верить. Знаю лишь то, что мои глаза плотно закрыты, что я слышу его голос и что он совсем рядом – сложенный, как античный бог, черноволосый, высокий, до невозможности голубоглазый. Только руку протяни и сделай пару шагов по песку. Знаю, что меня потряхивает от желания *сделать это*. Вспоминаю, как была приятна на ощупь его ладонь и невольно представляю, как восхитительно шикарно должно быть касаться его в других местах – до мокрых широких плеч, до мускулистой груди, до рельефного живота с идеальным прессом, до соблазнительно-намекающей дорожки волос от пупка и вниз, прямо туда, к тому месту, о котором я стараюсь не думать, но не думать никак не могу. Чувствую, как румянец обжигает щёки, когда в голове копошатся мысли о том, что с таким ростом и такими габаритами, член у него должен быть размером с дубину – и в следующую секунду слышу его мягкий смех.

И предложение, от которого не могу отказаться. Он говорит, что, если мне так интересно – я могу проверить. Что всё, что случится здесь, останется между нами. Что в день моего рожденья, я имею право на ещё одно желание. Что он не подумает обо мне плохо – ведь всё, что происходит сейчас – это магия, а магия не бывает стыдной или неудобной. И эти слова звучат убедительно. Этот голос – проникновенный, глубокий, пробирающий меня насквозь, словно ласкающий каждый сантиметр моего тела – он звучит убедительно. И я отбрасываю сомнения, даже не задумываясь о том, что он, кажется, только что прочёл мои мысли. Делаю шаг, второй, и слышу, что он тоже идёт навстречу.

В конце концов, я всё ещё не разобралась до конца, где я и как сюда попала. И пусть во мне крепнут сомнения в том, что такие спецэффекты могло позволить себе реалити-шоу, мысль о том, что это просто сон – всё навязчивее. А во сне можно…

Его касание похоже на разряд электричества. Я чувствую, как искорки тока бегут по позвоночнику, когда мои кисти ложатся на его плечи. Широкие-широкие плечи, покрытые плотными буграми могучих мышц. Гладить их – уже чертовски похоже на оргазм. А ведь он предложил погладить не только их… Я скольжу ладонями по горячей коже и позволяю себе, наконец, открыть глаза. Он возвышается надо мной – высокий, рослый. И эта модная бородка… Задним умом я думаю о том, что ко мне, как и к тому самому мальчику со шрамом, тоже явился полувеликан – сообщать о том, что я волшебница. Правда мой полувеликан – куда более привлекательный. Такой, что мне до одури, до скрипа в стиснутых зубах хочется ему поверить.

Его ладонь ложится на мою ладонь, он аккуратно берёт её – и ведёт, направляет. Всё ниже и ниже. По усеянной каплями воды широкой груди. По животу, твердому и покрытому будто выплавленными в металле кубиками пресса. И замирает, когда мои пальцы погружаются в густую поросль ниже пупка.

Он словно без слов спрашивает, всё ли ещё я хочу узнать, что и какого размера там, «внизу». И тут я понимаю одно: я верю. Теперь, дотрагиваясь до него, стоя в считанных сантиметрах, слыша его дыхание – я, наконец, понимая, что никак не могла просто перенестись сюда ни одним из объяснимых рациональных способов. Отметаю даже «вещества» – я ничего не пила и не ела в кафе. А, значит, он говорил правду. Всё это и правда… волшебство. И тогда, я ласкаю его, незнакомого мужчину, на самом деле. Осознавая это, я останавливаюсь.

– Я верю! – не говорю даже, пищу как мышка. И он понимает меня тут же. Улыбается тому, как обильно я покраснела. Всё заканчивается. Миг – и мы снова в кафе. Снова между нами – круглый столик. Мы одеты, пристойны и всё – как прежде. И от прекрасного морока осталось лишь одно касание – моя рука всё ещё лежит в его руке.

Я поднимаю взгляд на него и успеваю заметить, что и человек, и ворон, вновь материализовавшийся на его плече, внимательно на меня смотрят. Меня кусает тень сожаления, что я не дала себе воли и не осталась в прекрасном видении подольше, не продолжила изучать его тело... Но после я одёргиваю себя – каково было бы смотреть ему в глаза, если бы действительно дотронулась бы до его ч…

И не давая себе и секунды, чтобы вновь начать сомневаться, смущаться или передумать, я выпаливаю:

– Я согласна учиться в вашем университете!

Не знаю, может быть это и опрометчиво. Но это мой день рожденья и моё, чёрт возьми, желание. Я хочу ещё волшебства. И я точно не хочу, чтобы высокий, голубоглазый и такой-приятный-на-ощупь-гость уходил.